Быстрый танец - Страница 31

– Я бы взяла пирожки с черникой и малиной! – выпалила она. – А ты, Александр, хочешь такие же?

Вид у миллионера Арчибальда Бертольди в этот момент был как у мальчугана, оказавшегося впервые в жизни в кондитерской лавке. Он положил в желтую пластиковую корзинку пару упаковок пирогов с черникой, столько же с малиной, коробку с вишневым кексом, два ванильных бисквита, миндальные пирожные и пакет с песочным печеньем. Подумал и добавил ко всему этому еще и пирог с лимоном. Потом, наклонившись к Корделии, тихо сказал:

– Ты знаешь, я сто лет не был в супермаркете, даже почти забыл, что это такое. И мне, как ни странно, здесь понравилось. Леокадия никогда не рассказывала, что тут может быть так интересно.

Корделия улыбнулась, призналась в том же самом и добавила:

– У меня большие магазины раньше вызывали тоску. Оказывается, с тобой приятно ходить за покупками.

– Выходит, поездка в Америку тебя кое-чему научила?

– Да, разыскивая повсюду этого неуловимого мистера Бертольди, я вплотную соприкоснулась с реальным миром. Теперь безошибочно найду нужную мне секцию в любом подобном магазине.

– Жаль, что реальный мир предстал перед тобой лишь в образе супермаркета, – хмыкнув, ответил Арчибальд-Александр.

Он вдруг почему-то помрачнел и задумался над чем-то ему одному известным.

Продавец с удивлением смотрел на молодую пару, с азартом выбирающую конфеты, шоколад, пироги и мороженое.

Когда они вернулись в «Форест Гленнвилль», Арчибальд-Александр не позволил Корделии выгрузить из багажника ни одного пакета. Несмотря на ее возражения, сам сделал это и отнес все, что было куплено, в кухню.

Вид у него был сосредоточенный. Разговор в супермаркете о реальном мире расстроил его, живо напомнив о прошлом, о любви к прекрасной Джессике Гвиччиарди. Как она была весела, как доверчива и непосредственна! – думал он. Им было очень хорошо вдвоем. Они мечтали о будущем, заботились друг о друге, радовались подаркам, которые любили делать и на праздники, и без всякого повода тоже. Как же так получилось, что он не осознал всей опасности, которая грозила его возлюбленной? Какая страшная болезнь этот диабет!

Почему он никогда не придавал большого значения тому, что несколько раз в день ей необходимо было колоть себе инсулин? Ах, если бы он мог предвидеть последствия!

И сейчас Корделия постоянно возвращала его к мыслям о Джессике. Но зачем? Как бы хорошо он не относился к этой прелестной девушке, неожиданно волей судьбы оказавшейся рядом, ему не хотелось разговаривать с ней о своем прошлом. Впрочем, не только с ней – ни с кем не хотелось! Смерть Джессики была бедой, переживать которую он предпочитал в одиночестве, поэтому и не желал, чтобы кто-либо бередил душу вопросами и сочувствием.

Арчибальд-Александр расставил пакеты на столах в кухне. Корделия принялась их открывать. А Бенджамин прыгал вокруг своих опекунов так, будто знал их с момента своего появления на свет. При этом щенок звонко лаял, пытаясь время от времени прихватить зубами и разорвать какой-нибудь пакет.

С большим удовольствием Арчибальд-Александр сам распечатал упаковку с кофейными зернами, и вскоре кухня наполнилась божественным ароматом чудесного напитка.

Корделия внимательно изучала надписи на коробках и упаковках с пирогами и кексами. Мало-помалу стол был уставлен тарелками, блюдечками, вазами. Запахло ванилью, корицей, имбирем.

Вид у молодых людей был весьма сосредоточенный. В тишине они выпили по чашке кофе.

Неожиданно Арчибальд-Александр сказал:

– Вчера ты у меня спросила насчет моих прежних отношений с женщинами…

Корделия взглянула на него, ее рука с чашкой, поднятая над столом, замерла. Она поставила чашку и смущенно улыбнулась:

– Если тебе не хочется, можешь не говорить об этом.

– Когда мне был двадцать один год, я влюбился, – начал он, будто не слыша, что ответила ему Корделия. – В красивую высокую девушку, обладавшую черными как смоль волосами… Отец ее был итальянец, мать – испанка. Мы с ней полюбили друг друга…

Корделия подняла взгляд на замолчавшего Александра.

– И что же случилось дальше? Где она? Расскажи, раз уж начал.

Прижав руку к раненому плечу, мужчина поморщился.

– Тебе расскажу, – пообещал он. – Мы встретились и познакомились на вечеринке. Я был еще бакалавром, готовился получить степень магистра экономических наук. Джессика Гвиччиарди тоже изучала экономику. У нас было много общего. Она училась на курс младше меня. Мы очень быстро стали друзьями, а потом любовниками…

Корделия сидела, не шевелясь, и слушала спокойный ровный голос Александра.

– У нее обнаружился диабет и, признаться, она мало заботилась о своем здоровье. А я поначалу даже не знал о ее болезни. Она все худела и худела, а мне казалось, что это просто дань моде. Я даже не предполагал, что она колет себе инсулин, а когда узнал, было слишком поздно.

– Джессика Гвиччиарди попала в больницу?

Арчибальд сидел, ссутулившись и склонив голову.

– Однажды на занятиях в университете, – продолжал он, – она упала в обморок и оказалась в коме. Ее родители и я на протяжений двух дней не выходили из больницы, молясь и надеясь… Но дни ее были сочтены, и она умерла.

– Бог мой!.. – Корделия закрыла лицо руками.

– Я сам был во всем виноват. Не позаботился вовремя о ней! Не обеспокоился тем, что она быстро худеет. Почему-то не заметил вовремя, что она больна. Как можно было этого не заметить?

Корделия встала, подошла к нему, осторожно положила ладонь на его здоровое плечо и тихо спросила: